26 января – ИА SM.News. В 1970 году был введен в эксплуатацию автопешеходный мост, который исправно работает до сих пор. Одну из ведущих ролей в возведении переправы сыграл Эдуард Авхимков, бывший тогда первым секретарем Заволжского РК КПСС, а позже – председателем горисполкома Костромы. Сейчас он живет в областной столице и в этом году отметил 90-летний юбилей. Эдуард Юрьевич прожил интереснейшую жизнь: в детстве оказался на оккупированных немцами территориях, в юности был направлен на военную службу в маоистский Китай, а во взрослом возрасте занимал руководящие посты и принимал активное участие в развитии нашего города.
– Эдуард Васильевич, вы ведь родились не в Костроме?
– Я родился в Белоруссии, в Могилевской области. Отец был директором в местной сельской школе, мама работала там же уборщицей. Я успел окончить два класса, а дальше обучение прервалось – началась война.
– Что вы помните о тех временах?
– Помню, с какой тревогой все восприняли новости о начале войны с Германией. Отца на второй день забрали на фронт, он практически сразу попал в окружение под Гомелем, причем как был – в гражданской форме. Затем немецкий плен. Уже потом, после смерти отца, мама рассказывала, что их держали на болоте, есть было нечего, и они, чтобы не умереть с голоду, жевали коренья, которые находили в торфе.
А в деревне осталась мама с тремя детьми. К нам в первые дни войны немцы высадили десант. Они знали, что здесь будут тяжелые бои, поэтому выгнали нас из домов и заняли в селе оборону. Я помню, мы выкопали землянку, а сверху просто накрыли доской.
Мы потом вернулись в деревню, на пепелище. Там прошел жестокий бой, все сгорело и у нас был риск умереть с голоду. Но нам повезло – мама хранила в погребе сало, которое при готовке посыпала полевым тмином. Из-за этого оно приобретало необычный вкус и запах. Немцы его нашли, разрезали, но есть не стали, уж не знаю почему. Может, решили, что оно отравленное.
– Как сложилась судьба отца?
– Да, из-за того, что на нем не было военной формы, ему удалось сойти за гражданского. Тогда не всем повезло живыми добраться до дома – муж моей тети нарвался на немецкий карательный отряд и был расстрелян.
Отец же продолжил работать директором начальной школы. Немцы много чего вымарали из советских учебников, заставляли учить детей по-своему, возможно, поэтому меня отец в школу не отдал. Он помогал партизанам, показывал им переправу через Днепр. В итоге, уже после войны, на отца донесли, что он работал при немцах, и его арестовали советские органы. Что они с ним делали, я не знаю, но через девять месяцев разобрались, узнали, что донос ложный. К нам он вернулся уже очень больным человеком. Вскоре после окончания войны умер.
– А как вы попали в Кострому?
– После войны я окончил школу и поступил в Могилевский машиностроительный техникум. В 1953 году по распределению мне предложили поехать в Ижевск или в Кострому. Про первый город я слышал довольно мало, а вот про костромскую породу коров знал хорошо. А раз есть костромские коровы – тогда, наверное, и молока в Костроме полно! Да и знакомые у меня тут были. В общем, выбор пал на Кострому.
По приезде нас поселили в частный дом, устроили на работу. Сказать по правде, работать тогда было очень тяжело, но созидательный труд увлекал. Город рос, развивался на глазах, и мы были не просто свидетелями, а активными участниками этих событий. Машиностроение было, текстильное производство тоже. Завод «Рабочий металлист», на который я попал, был тогда самым крупным предприятием в городе, на нем трудились больше 4000 человек. При заводе работало свое ремесленное училище, был у нас дом культуры, свой профилакторий. Бывало, явишься домой после работы и думаешь: а я ведь это упустил, то не сделал, тут времени не хватило. Все мысли были о работе, о коллективе.
– Я знаю, что вы были в Китае…
– Все в том же 1953 году меня призвали в армию, в
-
54-м я закончил сержантскую школу и стал командиром зенитного орудия. В те годы в Китае как раз сильно не хватало офицеров, способных обучать премудростям освоения материальной части зениток. В итоге я оказался в числе тех ребят, которые на полгода отправились в Пекин.
– Как приняли?
– Вполне неплохо. Кормили нас в столовой, где готовили два повара, работавшие на Дальнем Востоке и поэтому хорошо знавшие нашу кухню. В течение недели могли давать чай разных сортов, не тот, который ты вчера пил. В выходные выставляли бутылку вина. Мы, бывало, ездили и в город. Переодевались в штатское, гуляли, ходили в театры.– Как там относились к русским?
– Отношение было крайне уважительное, но при этом как будто опасливое. Пример: мы заходим в магазин, а китайцы, стоящие в очереди у прилавка, как увидели, что русские заходят, сразу все от прилавка отбежали, освободили очередь. Вокруг остались только продавцы, которые участливо спрашивают, чего же мы желаем.
Вот еще показательный случай: как-то раз нас отправили к Желтому морю, чтобы китайцы, освоившие материальную часть техники, потренировались на учебных стрельбах. Ехали мы на поезде с половину суток. И вот как останавливается поезд на каждой станции, так выходят на перрон, наверное, тысяча человек. Словно они нас ждали. Обступают, начинают что-то спрашивать, а один китаец дает сигарету. А я курить бросил недавно. Но отказываться – значит обидеть человека, поэтому мне пришлось взять, хоть он и явно небогат был.– Вы видели, как жили простые китайцы?
– Крайне бедно. Помню, когда в Пекине проводилась праздничная демонстрация, нас, зенитчиков, обязали развернуть силы вокруг города, чтобы, в случае чего, предотвратить провокации со стороны Тайваня. И вот мы выехали на окраину столицы, а там были крестьянские поля. Жили китайцы в мазанках из глины, вместо дверей – тростник, вместо окон – бумага. Что интересно, на полях там и лук, и редиска – все лежит неубранное. Мы им говорим, мол, уберите лук, а то сейчас все перемнем. Пушка-то зенитная 30 тонн весит, а еще автомобиль!.. А они отвечают: «Нет не надо, за это все уже заплачено». То есть правительство заранее возместило убытки, и никто не пошел собирать этот лук. Так он и пропал.– Вы пробыли там полгода?
– Да, хотя мне и предлагали остаться еще, но я не пожелал. Сказал, что поеду назад домой во что бы то ни стало. Готов ходить в кирзовых сапогах и есть кирзовую кашу.– Почему?
– Я уже упоминал про сложные отношения с Тайванем. Китайцы опасались неприятностей, и по этой причине ко мне приставили сотрудника службы безопасности, который везде за мной ходил, как хвост. Допустим, организовывают вечер танцев, так пока я с китаянкой танцую, спецслужбист все время за мной идет! Выхожу на свежий воздух подышать и он за мной, стоит чуть в сторонке. Приставленный ко мне китаец уходил только на ночь, и вот здесь бы нужно порадоваться, да только радоваться нечему: на смену одному китайцу приходил другой.– Как сложилась ваша карьера?
– Мне всегда нравилась моя работа на производстве. Но меня все время толкали, приглашали на работу в партийные органы. Я ведь когда на «Рабочий металлист», где до армии отработал всего три месяца, после службы вернулся, мне предложили стать технологом. Но я сказал: «Не хочу я с бумагами работать, мне с людьми интереснее». И начальник цеха меня понял, поставил мастером. Да, я был секретарем комсомольской организации, потом первичной партийной организации цеха. Поэтому, когда приглашали стать именно партийным работником, отказывался как мог. Но вот на той конференции шестьдесят пятого года отказаться не получилось.– Как вливались в новую должность?
– Приходилось учиться всему на ходу. Помню, когда я был секретарем по промышленности, пришел в райком к первому секретарю. Он мне говорит: ты будешь руководить строительством новой школы (речь про школу №6. – Прим. автора). Так мне пришлось и учебники изучать, и с опытными людьми разговаривать, и ходить в строительный отдел и учиться там по ходу дела. Сидишь на оперативке, а люди разговаривают на своем языке, профессиональными терминами, а ты не -
понимаешь, что они имеют в виду. Это была первая для меня стройка.
– Расскажите про строительство моста.
– Та стройка в памяти до сих пор. Хорошо помню, как мы с первым секретарем Костромского горкома и председателем горисполкома забивали первый колышек на том месте, где потом разместилась база мостостроителей. А потом начался трудный процесс строительства. Работа была очень ответственная, к строящемуся мосту было приковано множество взглядов. В итоге мост мы ввели в эксплуатацию в 1970 году, на три месяца раньше установленного срока. Все, кто участвовал в этом проекте, школу прошли невероятную. День сдачи был всегородским праздником. Ведь до этого рабочие зимой прямо по льду через Волгу на завод шли. Весной ледокол «вскрывал» реку и тогда уже пускали водный трамвайчик – знаменитую «Люсю кособокую».– Не думали вернуться в Белоруссию?
– Я много раз ездил в Белоруссию, навещал родственников. Но именно здесь, в Костроме, я прожил большую часть своей жизни, здесь встретил столько хороших людей. Я очень ценю ту созидательную деятельность костромичей, которые своим трудом преобразовали этот город, я горд, что смог поучаствовать в этом процессе. В заключение скажу, что мне бы хотелось, чтобы и сегодня мотивация людей к труду, их ответственность были на таком же уровне, как и во времена моей молодости.
