26 января – ИА SM.News. В 1970 году был введен в эксплуатацию автопешеходный мост, который исправно работает до сих пор. Одну из ведущих ролей в возведении переправы сыграл Эдуард Авхимков, бывший тогда первым секретарем Заволжского РК КПСС, а позже – председателем горисполкома Костромы. Сейчас он живет в областной столице и в этом году отметил 90-летний юбилей. Эдуард Юрьевич прожил интереснейшую жизнь: в детстве оказался на оккупированных немцами территориях, в юности был направлен на военную службу в маоистский Китай, а во взрослом возрасте занимал руководящие посты и принимал активное участие в развитии нашего города.
– Эдуард Васильевич, вы ведь родились не в Костроме?– Я родился в Белоруссии, в Могилевской области. Отец был директором в местной сельской школе, мама работала там же уборщицей. Я успел окончить два класса, а дальше обучение прервалось – началась война.
– Что вы помните о тех временах?– Помню, с какой тревогой все восприняли новости о начале войны с Германией. Отца на второй день забрали на фронт, он практически сразу попал в окружение под Гомелем, причем как был – в гражданской форме. Затем немецкий плен. Уже потом, после смерти отца, мама рассказывала, что их держали на болоте, есть было нечего, и они, чтобы не умереть с голоду, жевали коренья, которые находили в торфе.А в деревне осталась мама с тремя детьми. К нам в первые дни войны немцы высадили десант. Они знали, что здесь будут тяжелые бои, поэтому выгнали нас из домов и заняли в селе оборону. Я помню, мы выкопали землянку, а сверху просто накрыли доской.Мы потом вернулись в деревню, на пепелище. Там прошел жестокий бой, все сгорело и у нас был риск умереть с голоду. Но нам повезло – мама хранила в погребе сало, которое при готовке посыпала полевым тмином. Из-за этого оно приобретало необычный вкус и запах. Немцы его нашли, разрезали, но есть не стали, уж не знаю почему. Может, решили, что оно отравленное.
– Как сложилась судьба отца?– Да, из-за того, что на нем не было военной формы, ему удалось сойти за гражданского. Тогда не всем повезло живыми добраться до дома – муж моей тети нарвался на немецкий карательный отряд и был расстрелян.Отец же продолжил работать директором начальной школы. Немцы много чего вымарали из советских учебников, заставляли учить детей по-своему, возможно, поэтому меня отец в школу не отдал. Он помогал партизанам, показывал им переправу через Днепр. В итоге, уже после войны, на отца донесли, что он работал при немцах, и его арестовали советские органы. Что они с ним делали, я не знаю, но через девять месяцев разобрались, узнали, что донос ложный. К нам он вернулся уже очень больным человеком. Вскоре после окончания войны умер.
– А как вы попали в Кострому?– После войны я окончил школу и поступил в Могилевский машиностроительный техникум. В 1953 году по распределению мне предложили поехать в Ижевск или в Кострому. Про первый город я слышал довольно мало, а вот про костромскую породу коров знал хорошо. А раз есть костромские коровы – тогда, наверное, и молока в Костроме полно! Да и знакомые у меня тут были. В общем, выбор пал на Кострому.По приезде нас поселили в частный дом, устроили на работу. Сказать по правде, работать тогда было очень тяжело, но созидательный труд увлекал. Город рос, развивался на глазах, и мы были не просто свидетелями, а активными участниками этих событий. Машиностроение было, текстильное производство тоже. Завод «Рабочий металлист», на который я попал, был тогда самым крупным предприятием в городе, на нем трудились больше 4000 человек. При заводе работало свое ремесленное училище, был у нас дом культуры, свой профилакторий. Бывало, явишься домой после работы и думаешь: а я ведь это упустил, то не сделал, тут времени не хватило. Все мысли были о работе, о коллективе.
– Я знаю, что вы были в Китае…– Все в том же 1953 году меня призвали в армию, в
54-м я закончил сержантскую школу и стал командиром зенитного орудия. В те годы в Китае как раз сильно не хватало офицеров, способных обучать премудростям освоения материальной части зениток. В итоге я оказался в числе тех ребят, которые на полгода отправились в Пекин.
– Как приняли?– Вполне неплохо. Кормили нас в столовой, где готовили два повара, работавшие на Дальнем Востоке и поэтому хорошо знавшие нашу кухню. В течение недели могли давать чай разных сортов, не тот, который ты вчера пил. В выходные выставляли бутылку вина. Мы, бывало, ездили и в город. Переодевались в штатское, гуляли, ходили в театры.
– Как там относились к русским?– Отношение было крайне уважительное, но при этом как будто опасливое. Пример: мы заходим в магазин, а китайцы, стоящие в очереди у прилавка, как увидели, что русские заходят, сразу все от прилавка отбежали, освободили очередь. Вокруг остались только продавцы, которые участливо спрашивают, чего же мы желаем.Вот еще показательный случай: как-то раз нас отправили к Желтому морю, чтобы китайцы, освоившие материальную часть техники, потренировались на учебных стрельбах. Ехали мы на поезде с половину суток. И вот как останавливается поезд на каждой станции, так выходят на перрон, наверное, тысяча человек. Словно они нас ждали. Обступают, начинают что-то спрашивать, а один китаец дает сигарету. А я курить бросил недавно. Но отказываться – значит обидеть человека, поэтому мне пришлось взять, хоть он и явно небогат был.
– Вы видели, как жили простые китайцы?– Крайне бедно. Помню, когда в Пекине проводилась праздничная демонстрация, нас, зенитчиков, обязали развернуть силы вокруг города, чтобы, в случае чего, предотвратить провокации со стороны Тайваня. И вот мы выехали на окраину столицы, а там были крестьянские поля. Жили китайцы в мазанках из глины, вместо дверей – тростник, вместо окон – бумага. Что интересно, на полях там и лук, и редиска – все лежит неубранное. Мы им говорим, мол, уберите лук, а то сейчас все перемнем. Пушка-то зенитная 30 тонн весит, а еще автомобиль!.. А они отвечают: «Нет не надо, за это все уже заплачено». То есть правительство заранее возместило убытки, и никто не пошел собирать этот лук. Так он и пропал.
– Вы пробыли там полгода?– Да, хотя мне и предлагали остаться еще, но я не пожелал. Сказал, что поеду назад домой во что бы то ни стало. Готов ходить в кирзовых сапогах и есть кирзовую кашу.
– Почему?– Я уже упоминал про сложные отношения с Тайванем. Китайцы опасались неприятностей, и по этой причине ко мне приставили сотрудника службы безопасности, который везде за мной ходил, как хвост. Допустим, организовывают вечер танцев, так пока я с китаянкой танцую, спецслужбист все время за мной идет! Выхожу на свежий воздух подышать и он за мной, стоит чуть в сторонке. Приставленный ко мне китаец уходил только на ночь, и вот здесь бы нужно порадоваться, да только радоваться нечему: на смену одному китайцу приходил другой.
– Как сложилась ваша карьера?– Мне всегда нравилась моя работа на производстве. Но меня все время толкали, приглашали на работу в партийные органы. Я ведь когда на «Рабочий металлист», где до армии отработал всего три месяца, после службы вернулся, мне предложили стать технологом. Но я сказал: «Не хочу я с бумагами работать, мне с людьми интереснее». И начальник цеха меня понял, поставил мастером. Да, я был секретарем комсомольской организации, потом первичной партийной организации цеха. Поэтому, когда приглашали стать именно партийным работником, отказывался как мог. Но вот на той конференции шестьдесят пятого года отказаться не получилось.
– Как вливались в новую должность?– Приходилось учиться всему на ходу. Помню, когда я был секретарем по промышленности, пришел в райком к первому секретарю. Он мне говорит: ты будешь руководить строительством новой школы (речь про школу №6. – Прим. автора). Так мне пришлось и учебники изучать, и с опытными людьми разговаривать, и ходить в строительный отдел и учиться там по ходу дела. Сидишь на оперативке, а люди разговаривают на своем языке, профессиональными терминами, а ты не
понимаешь, что они имеют в виду. Это была первая для меня стройка.
– Расскажите про строительство моста.– Та стройка в памяти до сих пор. Хорошо помню, как мы с первым секретарем Костромского горкома и председателем горисполкома забивали первый колышек на том месте, где потом разместилась база мостостроителей. А потом начался трудный процесс строительства. Работа была очень ответственная, к строящемуся мосту было приковано множество взглядов. В итоге мост мы ввели в эксплуатацию в 1970 году, на три месяца раньше установленного срока. Все, кто участвовал в этом проекте, школу прошли невероятную. День сдачи был всегородским праздником. Ведь до этого рабочие зимой прямо по льду через Волгу на завод шли. Весной ледокол «вскрывал» реку и тогда уже пускали водный трамвайчик – знаменитую «Люсю кособокую».
– Не думали вернуться в Белоруссию?– Я много раз ездил в Белоруссию, навещал родственников. Но именно здесь, в Костроме, я прожил большую часть своей жизни, здесь встретил столько хороших людей. Я очень ценю ту созидательную деятельность костромичей, которые своим трудом преобразовали этот город, я горд, что смог поучаствовать в этом процессе. В заключение скажу, что мне бы хотелось, чтобы и сегодня мотивация людей к труду, их ответственность были на таком же уровне, как и во времена моей молодости.
в наших соцсетях
